больно? Да брось, некоторые вон почти букеты рвут, хотя они им вообще не сдались. Вспомни всякую траву, которую мы едим в столовой. О ней же никто не думает. Или животных.

Эта мысль действительно успокаивала. В любом случае, «души» не причинят ей вреда.

Окончилась экскурсия тем, что речь зашла о финансировании и о том, что им очень в этом помог бизнесмен Кадмос Орхидея. Так же, возле выхода висел плакат с ним и о том, что оранжерея ему очень обязана.

Выглядел он не очень внушающе — толстый пожилой дядька с отбеленной до сияния кожей и зализаными волосами, которого зачем-то запихнули в костюм.

Потом сказали, что он баллотируется как президент, и что он очень хороший и умный хербу. Поскольку они все достигли четырнадцати, то они могут проголосовать за него, тем самым сделав лучшее будущее для Альтатонии.

— Фу, да он же придурок, — сказала Паула. Её все услышали, но проигнорировали.

— Спасибо за то, что все нам показали и рассказали, — нарушил напряжение мистер Аквилега.

— Вам спасибо за посещение! — ответила женщина.

Когда они вышли, то все ожидали, что за такое Паулу тоже припишут к наказанным, но учитель ничего не сказал. Видимо, Орхидея не нравился и ему.

Кристиан спросил, кто он такой и почему она его не любит.

— Он сумасшедший, — ответила она, — Альтатония обеднеет с таким любителем нажиться на всем, что видит. У него какие-то сумасшедшие идеи и он слишком одержим религией и моральными устоями и ценностями.

— Я не совсем понимаю, — созналась Селеста.

— Короче, если он будет президентом, то неверующие, люди, полукровки, и прочие «не-такие-как-надо» будут сожжены или казнены.

Наверное, она все же преувеличила, но на слово они ей поверили.

Когда они сели автобус, то Кристиан занял позицию у окна, чтобы Селеста могла больше пообщаться с Паулой и «следить, чтобы та больше не писала».

Когда они отъехали, то он начал разглядывать пейзажи, игнорируя все вокруг. И заметил, что, оказывается, неподалеку было кладбище — прямо возле портала. Теперь их история с душами стала казаться более правдоподобной.

Так же, его больно задело веткой по голове, когда они телепортировалась. Было очень больно и неприятно, хотя все остальные, кто узнал, почему-то смеялись. Наверное, опять их шутки про ветки.

Больше он голову не высовывал.

Глава 10: В последний раз

День рождения Картэров прошел на ура. Во-первых, на завтрак снова был торт, во-вторых, Ленора решила отменить в этот день тренировку и оторваться на полную, раз своё четырнадцатилетие празднуют сразу два участника их команды. Весь день они принимали поздравления, а к вечеру устроили вечеринку в другом тайном месте, которое когда-то нашли Джерт и Мертин. Оно было чуть больше, но пустым, поэтому для танцев — самое то.

Ленора и Кирей, главные организаторы, где-то нашли вино, ящик пива и пластиковые стаканчики красного цвета. На закуску были различные орехи и ягоды. Так же, они нашли магнитофон и штук десять кассет к нему.

С алкоголем настроение поднялось у всех, поэтому многие пробыли там до четырех утра или же вовсе уснули. Им повезло, что на следующий день воскресенье, потому что идти за парту, когда у тебя дикое похмелье — такая себе идея.

Именинники были из тех, кто уснул. Кристиан от выпитого алкоголя и усталости, Селеста — от плохого самочувствия и ног, которые бы просто не донесли её до спальни. Проснулись они в захламленной конфетти и бутылками комнате. Их праздничные колпаки съехали и смялись, поэтому их пришлось снять. Кто это будет убирать — неизвестно. Они просто все скинули в один угол, в надежде, что это уберет кто-то другой.

С ними в комнате так же спал Линкольн, Ленора, Паула и Тимеус. Наверное, они были так же слабы, чтобы дойти до спальни.

— Сколько сейчас времени? — спросонья спросила Селеста у брата.

Он посмотрел на свои наручные часы, один из подарков, и ответил:

— Полдесятого.

— Я думала, мы до часу дня проспим, — ответила она, — Ну, значит повезло. Что будем делать с ними?

Кристиан посмотрел на остальных, которые сейчас спали крепким сном.

— Не будем их будить, сами проснутся.

Правда, от их диалогов, проснулась половина. А именно — Паула и Тимеус.

— Доброе утро, — промолвила Паула, — Сколько времени?

— Полдесятого, — ответил Кристиан.

— Черт возьми голова не варит, — начал жаловаться Тимеус, — Сколько я выпил вчера?

— Достаточно, чтобы отрубиться, видимо, — сказала Селеста.

Она встала. Кристиан — за ней. Пора всё-таки идти, а они дальше как-то сами.

Правда, они их все же догнали, чтобы спросить, что они делали, когда были пьяны. Если бы Кристиан и Селеста помнили, то они бы рассказали. Такие подробности надо спрашивать у тех, кто почти не пил, или кто имеет железную память.

Когда Кристиан пришел в свою спальню, то он заметил письмо в белоснежной бумаге на своей кровати. Неужели ещё одно поздравление?

Он его распечатал и увидел знакомый косой подчерк:

«Привет, Кристиан!

Поздравляю тебя с днём рождения. Прости, что совсем без подарка, если бы у меня был шанс выйти на улицу и сходить в магазин, ну, или хотя бы взять что-то для тебя из дома, то я бы воспользовался этой возможностью. Увы, я прикован к кровати.

Но ты не унывай! Сделай так, чтобы в этом возрасте у тебя было много открытий и свершений. Отметь свой праздник весело и хорошо.

На самом деле, мне нельзя тебе писать, как и всем, кроме мамы. Я хотел написать тебе ещё неделю назад, но не решался. У меня много чего скопилось в душе, так хочется с кем-то поделиться.

Поэтому, если ты сможешь, приезжай ко мне в Больницу Вирусгермически-больных номер 2, я в 14 палате нахожусь. Я открыт для приема с 13:00 по 14:00 и с 17:00 по 18:00.

Звать я вас тоже не должен, поэтому сделайте так, чтобы Алфорд ничего об этом не узнал. Если он узнает, что я предал его, то разорвет наш договор и я сразу же умру.

Я не настаиваю на вашем приходе. Если у вас дела, можете просто ответить письмом.

Ваш друг: Фелипо Ромашка.»

Кристиан взял письмо в руки и выбежал в гостиную. Там его, конечно, ждала Селеста.

— Тоже пришло, да? — спросила она. Вид у неё был взволнованный.

— Как видишь, — ответил он, — Как думаешь, мы сможем придти в норму к часу дня?

— Я да, скорее всего, но вот Паула…

— Ей тоже пришло письмо?

— Да, но она даже не в силах была прочесть. Ей очень